Автор: Перед вами текст изложения по русскому языку «С запада до Урала». Текст предназначен для учеников 10 класса.
С запада до Урала
Я очень люблю широкий пояс России, идущий с запада до Урала. И объяснения в этой любви, я думаю, понятны всем, кто сумел приглядеться к неброской, но тонкой красоте Средней России, до самых глубин понятой Левитаном, Чайковским, Нестеровым, Тютчевым, Фетом, Есениным, Паустовским.
В году мы знаем и длинную ночь, и длинные дни, когда они отделяются друг от друга только светом двух зорь. Мы знаем снег и июльский зной, видим зеленый дым зарождения новой жизни и желтое увядание. Одна из прелестей жизни — контрасты и перемены. После лесных блужданий и обедов под елкой с какой радостью садишься за стол с хрустящей крахмалом скатертью! Но проходит неделя, другая, и ты начинаешь думать о печенной в костре картошке. Летом мы ожидаем осень. Потом рады первому снегу, первым проталинам, первым цветам… Непрерывная цепь времен.
Это своеобразие нашей природы однажды я особенно остро почувствовал в тропиках, на севере Австралии. Нет места скучнее и монотоннее на земле, чем эта суша, доросшая эвкалиптами. Дни всегда одинаковы: утром — солнце, к обеду — тучи, с вечера —- ливень. И так круглый год. И все годы подряд. Помню, долго не мог уснуть. Чужие слова выкрикивал попугай, и всю ночь непрерывно лил дождь.
Я испытывал в эту ночь приступ тоски, знакомой всем, кто надолго уезжает из дому.
Я вдруг представил след собаки на первом снегу и самого рыжего пса, с удивлением глядевшего на белое вещество, покрывшее землю за ночь. Я вспомнил, что снег бывает то пепельным, то розовым, то почти синим, смотря по тому, каким в этот час было небо. Я вспомнил, что снег скрипит под ногами свежей капустой й пахнет арбузом. Короткие дни без теней. Копны сена, как две сахарные головы, на опушке. Цепочка лисьего следа.
Потом я вспомнил, какими ослепительно синими бывают лоскутки неба, когда прибавляется день, как звенит прокаленный морозом снег и как весь снежный покров постепенно становится синим. По крышам начинают путешествовать кошки, и у порога из крошечной лужицы, набежавшей с сосулек, пьют воду куры. В это время я начинал обычно делать скворечник. Эти хлопоты совпадали с радостной суматохой ожидания ледохода. Треснул лед — и все — молодые и старые — устремились на мост. Какой-нибудь парень-сорвиголова на глазах восхищенных мальчишек и охваченных ужасом баб прыгает, собирает с перевернутых льдин рыбешку. —
Гвалт, шум. Летят первые птицы. На проталинах мальчишки играют в лапту. Старики греются на завалинках. Орут петухи. Колокольчиком звенит жаворонок. В такие дни под крышу не хочется уходить.
А разливы! Настоящее море не поразило меня так, как разлив на Оке. С бугра было видно, как по затопленной роще, между стволами ветел и тополей, плыла плоскодонка. На узеньком островке гоготали присевшие на ночлег дикие гуси. И только огни бакенов отмечали в этом море воды затонувшую реку. А сорок дней спустя это же место покрывал разлив молодой зелени, и только кое-где сверкали зеркальца влаги. Мальчишка хворостиной гнал гусей. Около берега на веревке ходил красный теленок. И где-то за рощей куковала кукушка.
Всю ночь я провел в полусне, стараясь не упустить нитку щемящих душу воспоминаний. Гром… У нас он, пожалуй, такой же. Вот точно такой удар расколол однажды возле моей ноги небольшой камень на Бородинском поле. Мы с другом, потрясенные, глядели на две половинки разбитого валуна, от которого шел дым. В тот день был ливень, напоминавший этот вот, австралийский. Но сколько дождей, разных и непохожих, видел я там, у себя дома! У тех дождей даже названия есть: «проливной», «грибной», «обложной». Град. Иней. Туманы. Росы. Облака прозрачные, как пряжа, и тяжелые, как свинец.
Изморозь — как соль на траве. Зимний узор на окнах. Таких удивительных состояний воды в природе не знает северный австралийский берег. Человеку, тут выросшему, неизвестно, что где-то есть июль, с васильками, ромашками и желтизной хлеба. И что июль совсем незаметно сменяется тихим, задумчивым августом, когда все в природе умолкает, когда подсолнухи низко склоняют отяжелевшие головы и в садах фонарями светят спелые яблоки, а на березах появляется желтая проседь. Все улеглось в природе. Золотистая дымка стелется над землей.
Возвращение домой — очень хорошая часть в любом путешествии, особенно если на земле твоей есть сенокосы и листопады, разливы рек, первый снег и первые ландыши. Все это есть в волшебной Средней полосе России.
