Перед вами текст изложения по русскому языку «А. Блок». Текст предназначен для учеников 9 класса.
А. Блок
В годы первой мировой войны мы, зеленая молодежь, находились под особым влиянием поэзии Блока. Нам нравилась пленительная певучесть и некоторая туманность его стихов, потому что за ними была чистота подлинно взволнованного лирического чувства.
Мы повторяли наизусть строфы любимого поэта, украшали цветами его фотографии, и не было юноши или девушки, преданных поэзии, которые явно или тайно не были бы влюблены в портрет узколицего с белокурыми кудрями человека в черной блузе с белым воротником. Его смелые, и как казалось, голубы глаза смотрели открыто и прямо. Это было прекрасное человеческое лицо, подлинный лик поэта, и нет ничего удивительного в том, что вокруг имени Блока возникали легенды, одна романтичней другой.
Он был неотделим от нашей юности. От его стихов к нам шло тревожное ощущение страшного перекрёстка всех изломов и противоречий жизни. А за всем этим хаосом электрического света, ночных лихачей и ресторанных цветов, за загадочным обликом «Незнакомки» проступала синеющая ширь родных русских полей, колокольчики тройки на просёлочной дороге, «наши русские туманы, наши шелесты в овсе». Блок напоминал нам о Родине, о всегда ему милой России.
Это был в высшей степени деликатный и воспитанный человек. Не помню случая, чтобы он дал понять собеседнику, что в каком-то отношении стоит выше его. И вместе с тем он никогда не поступался ни личным мнением, ни установившимся для него отношением к предмету беседы. Его прямота и независимость обнаруживали в нем искренность человека, не желающего ни в чем кривить душой. Он был естественным в каждом своем жесте и не боялся, что его смогут понять ложно или превратно.
Интересно было его видеть в беседе с Гумилёвым. Они недолюбливали друг друга, но ничем не выказывали своей неприязни. Более того, каждый их разговор казался тонким поединком вежливости и безукоризненной любезности. Гумилев рассыпался в иронических комплиментах, а Блок слушал сурово, с холодной ясностью. Однажды после бесплодного спора Блок был раздражен и сказал:
— Этот человек упрям необыкновенно и не хочет понимать очевидных истин.
— Да, но вы беседовали с ним чрезвычайно почтительно и ничего не могли возразить.
— А что бы я мог сделать? Вообразите, что вы разговариваете с Лермонтовым. Что бы вы могли ему сказать, о чем с ним спорить?
Как-то Гумилев подарил Блоку свою только что вышедшую книгу, тут же набросав на первой странице несколько строк почтительного посвящения. На другой день Блок принес автору свой сборник «Седое утро». Гумилев торжественно развернул его и прочел следующую надпись: «Уважаемому поэту, стихи которого я читаю только при дневном свете».
Все в его речи: интонации, построение фразы — дышало своеобразием. Его затрудняла штампованная бойкость речевых оборотов, и он избегал их, где только мог. Отсюда — впечатление исключительной свежести и искренности всего произносимого им.