Автор: Данная статья представляет краткий обзор эпиграмм Пушкина, написанный в виде сочинения-рассуждения. Сочинение можно использовать как образец для собственного сочинения, а также для написания реферата.
«Существенным препятствием для глубокого истинного постижения необъятного пушкинского мира может оказаться непонимание деталей, незнание фактов или исторического контекста»,— писал о Пушкине Б. С. Мейлах в своей книге «Сквозь магический кристалл».
Действительно, нельзя понять всей глубины художественной мысли, не зная, на что она опирается, с какими событиями, обстоятельствами произведение связано, не зная характера, сферы деятельности «героя» высказывания, да всего и не перечислить. Трудно полноценно воспринять повесть, роман, конкретное стихотворение, не изучив эпоху, жизнь, окружение поэта или писателя.
Но, говоря о Пушкине, никак нельзя утверждать, что его жизненный путь недостаточно изучен. О жизни и творчестве Пушкина написаны бесчисленные монографии. Существует специальная наука, которая поставила целью исследование биографии и творчества Пушкина. Пушкинисты пристально изучают черновики Пушкина, его письма, записки, заметки на полях книг. Такое пристальное внимание к жизни и творчеству поэта позволяет нам знать почти все. Но хорошо ли мы знаем тех, с кем общался Пушкин? Мы сразу вспомним множество имен лицеистов, преподавателей лицея, писателей: среди первых Пущин, Дельвиг, Горчаков, Кюхельбекер, еще Жуковский, Батюшков, Чаадаев и Керн, семья Вульфов, Раевских, Оленина, Ушакова, а также тех, с кем Пушкина связывала его работа, издание произведений: Плетнев, Гнедич, Греч и многие другие.
Но, безусловно, знать все обо всех мы не можем, и именно это не дает нам возможности, прочитав стихотворение, посвященное кому-либо или написанное «по поводу», сразу понять, что именно имел в виду поэт. Тогда нам было бы необходимо знать биографию друзей Пушкина.
Часто Пушкин намекает на событие, известное, возможно, лишь ему и его друзьям, или, может быть, на стихотворение, когда-то прочитанное среди друзей. А мы знаем, что Пушкин иногда включал в свои стихи прямые цитаты из чужих произведений.
Так, в эпиграмме «На Каченовского» шестая строка — «Плюгавый выползок из гузна Дефонтена» — является точной выпиской из эпиграммы Дмитриева на Каченовского «Ответ». А у Дмитриева в свою очередь это точный перевод стиха Вольтера из его сатиры «Бедняга». Итак, недостаточно в совершенстве знать жизнь Пушкина, чтобы понять его произведения, нужно знать и жизнь его современников, поскольку творчество Пушкина чудесным образом, откликается на события их жизней.
Один из множества жанров, подвластных пушкинскому перу и требующих, как никакой другой, знания «контекста эпохи», отношений Пушкина со своими врагами, друзьями и просто знакомыми,— эпиграмма.
Эпиграмма — это сатирическое отображение действительности, фактов, событий. Еще в юности Пушкин и его друзья писали друг на друга эпиграммы, но отчасти это был их способ соревноваться не только в остроумии, но и в искусстве владения пером.
Совсем другое дело — эпиграммы взрослого Пушкина. Это умные, колкие замечания о своих современниках. И круг адресатов его эпиграмм по-пушкински широк.
Кого ты в жизни не колол,
Кого не резал эпиграммой… —
справедливо замечает И. Е. Великопольский в стихотворении «Мое мщение». Под перо Пушкина попали Воронцов, Аракчеев, Каченовский (во многих эпиграммах), Надеждин, Муравьев, Карамзин, Хвостов, Стурдза и многие другие.
Даже царю Александру I посвящена эпиграмма:
Воспитанный под барабаном,
Наш царь лихим был капитаном:
Под Австерлицем он бежал,
В двенадцатом году дрожал,
Зато был фрунтовой профессор!
Но фрунт герою надоел —
Теперь коллежский он асессор
По части иностранных дел!
Некоторые эпиграммы Пушкина еще и зашифрованы. То есть, во-первых, они предельно лаконичны, каждое слово — единственно возможное, поставленное удивительно точно и метко. А во-вторых, чтобы понять эпиграмму Пушкина, нужно не только знать события, с которыми она связана, необходимо быть человеком умным, начитанным, так как сам Пушкин, обладая огромным интеллектом, видит таким же и своего читателя, то есть поднимает нас на свой интеллектуальный уровень, а потому и подразумевает, что мы, как и его современники, знаем, о чем идет речь. Например, эпиграмма на Карамзина:
«Послушайте: я сказку вам начну
Про Игоря и про его жену,
Про Новгород и Царство Золотое,
А может быть, про Грозного царя…»
И, бабушка, затеяла пустое!
Докончи нам «Илью-богатыря».
Пушкин имел в виду незаконченное произведение Карамзина «Илья Муромец. Богатырская сказка», начало которого было напечатано в «Аглае», а продолжение так и не было дописано.
Необходимо знать мировую историю, чтобы понять, в чем «соль», мысль Пушкина в эпиграммах, так как он часто использует в них исторические имена: Гораций, Зоил, «Риэго» (Риэго Рафаэль), Герострат. Надо знать, что сделало то или иное историческое лицо, чтобы понять, зачем Пушкин называет так «героя» своей эпиграммы.
В своих эпиграммах Пушкин часто опирается на мифологические образы, сюжеты, поскольку древнегреческий эпос, искусство Эллады были хорошо знакомы и ему, и его современникам. Так, в очень интересную эпиграмму вылился случай с А. Н. Муравьевым. В салоне княгини 3. Волконской он нечаянно отломал руку у гипсовой статуи Аполлона, поэтому эпиграмма имеет мифологическую основу:
Лук звенит, стрела трепещет,
И, клубясь, издох Пифон;
И твой лик победно блещет,
Бельведерский Аполлон!
Кто ж вступился за Пифона,
Кто разбил твой истукан?
Ты, соперник Аполлона,
Бельведерский Митрофан.
Итак, мы доказали, что полноценное восприятие пушкинского эпиграмматического творчества невозможно без солидной подготовки в области истории, мифологии, без досконального изучения биографии его современников. Зачастую «адресата» эпиграммы и ситуацию, по поводу которой она появилась, не может, что называется, «с ходу» определить не только обычный читатель, но и долгий труд ученых-пушкинистов оказывается безуспешным. До сих пор, например, неизвестно, на кого и по какому поводу написана эпиграмма «Прозаик и поэт»:
О чем, прозаик, ты хлопочешь?
Давай мне мысль какую хочешь:
Ее с конца я завострю,
Летучей рифмой оперю,
Взложу на тетиву тугую,
Послушный лук согну в дугу,
А там пошлю наудалую,
И горе нашему врагу!
Иногда «материалом» для эпиграммы становится современная для поэта литература. Например, в эпиграмме «Мальчишка Фебу гимн поднес…», направленной против Надеждина, Пушкин обращается к пересказу басни В. Л. Пушкина:
Мальчишка Фебу гимн поднес.
«Охота есть, да мало мозгу.
А сколько лет ему, вопрос?» —
«Пятнадцать».— «Только-то? Эй, розгу!»
Такое начало позволяет Пушкину развить сюжет подношения уже не гимна, а «лакейских диссертаций» Фебу и показать неискренность Надеждина, его желание угодить редактору Каченовскому:
За сим принес семинарист
Тетрадь лакейских диссертаций,
И Фебу вслух прочел Гораций,
Кусая губы, первый лист.
Отяжелев, как от дурмана,
Сердито Феб его прервал
И тотчас взрослого болвана
Поставить в палки приказал.
Но даже опираясь на исторический, мифологический, литературный материал, Пушкин остается верен себе: краток, точен,объективен.
Например, говоря об общеизвестной эпиграмме на Воронцова («Полу-милорд, полу-купец…»), мы можем заметить, что каждое слово поэта имеет фактическое основание, и ни одно не взято Пушкиным «просто для рифмы»:
Полу-милорд, полу-купец,
Полу-мудрец, полу-невежда,
Полу-подлец, но есть надежда,
Что будет полным наконец.
«Слова здесь наиболее нужные, чуть ли не единственно возможные»,— писал известный исследователь пушкинского творчества В. Сквозников о прекраснейшем стихотворении «Я вас любил: любовь еще, быть может…», но эти слова можно в полной мере отнести к эпиграмме на Воронцова (да, пожалуй, и ко всем эпиграммам Пушкина).
За каждым словом названной эпиграммы — реальное событие, факт. «Полу-милорд»: Воронцов получил воспитание в Англии, будучи сыном русского посла. Милорд — англичанин, и Пушкин намекает на англоманию Воронцова, но Во- ронцов-то — русский — отсюда родилось «полу-милорд». Все лаконично выразилось — в одном слове.
«Полу-купец»: Воронцов, генерал-губернатор, принимает участие в торговых операциях Одесского порта.
Воронцов, «полу-мудрец», был героем войны 1812 года, человеком, повидавшим войну, а значит, очень много узнавшим о жизни. К тому же было общеизвестно, что отец Воронцова, находясь под впечатлением французской революции и, боясь подобных потрясений в России, решил подготовить сына к будущей жизни, обучить его какому-нибудь ремеслу. В 1792 году отец Воронцова писал своему брату о неизбежной революции: «Мы ее не увидим, ни вы, ни я; но мой сын увидит ее. Поэтому я решил обучить его какому- нибудь ремеслу, слесарному или столярному. Чтобы, когда его вассалы ему скажут, что они его больше не хотят знать и что они хотят разделить между собой его земли, он мог бы заработать на жизнь своим трудом».
Так что «полу-мудрец» был подготовлен к работе и к жизни. Но что означают слова «полу-невежда»? Это еще одна точная характеристика Воронцова. Это характеристика подтверждается разговором приятеля А. С. Пушкина, мемуариста Ф. Ф. Вигеля, с М. С. Воронцовым. На слова Вигеля о Пушкине: «Помилуйте, такие люди умеют быть только что великими поэтами» — Воронцов ответил: «Так на что же они годятся?» Этот случай рассказывает нам о Воронцове как о человеке, неспособном понимать искусство и ценить людей искусства, несмотря на высокую образованность. «Светская чернь» — так называли таких людей во времена Пушкина. «Полу-невежда»—хлещет по щекам Пушкин своей эпиграммой аристократа Воронцова.
В сатирическом стихотворении о Воронцове («Сказали раз царю, что наконец…») Пушкин описывает случай, характеризующий Воронцова как льстеца и бессердечного человека.
Сказали раз царю, что наконец
Мятежный вождь, Риэго, был удавлен.
«Я очень рад,— сказал усердный льстец,—
От одного мерзавца мир избавлен».
Все смолкнули, все потупили взор,
Всех рассмешил проворный приговор.
Риэго был пред Фердинандом грешен,
Согласен я. Но он за то повешен.
Пристойно ли, скажите, сгоряча
Ругаться нам над жертвой палача?
Сам государь такого доброхотства
Не захотел улыбкой наградить:
Льстецы, льстецы! старайтесь сохранить
И в подлости осанку благородства.
Речь идет об обеде в октябре 1823 года в Тульчине, на котором присутствовал Александр I. Он поздравил всех с тем, что Риэго взят в плен и казнен, на что один Воронцов ответил: «Какое счастливое известие».
В одной из черновых редакций этого стихотворения вместо «усердный льстец» было «полу-подлец», что явно наводит на мысль о связи двух произведений Пушкина. Возможно, говоря «полу-подлец», Пушкин имел в виду именно эту историю.
Итак, за каждым словом Пушкина — реальный факт, событие. А что может кольнуть больнее, чем правда? Тем более правда, облаченная в такие меткие, острые слова.
Некоторые пушкинские эпиграммы, эпитеты, обращения, возможно, возникали чисто по ассоциации с внешними качествами (хотя не всегда легко определить, намеренно здесь хотел поэт задеть человека, говоря об особенностях или недостатках внешности, или нет). Например, одна из эпиграмм на Каченовского начинается обращением «Хаврониос»:
Хаврониос! Ругатель закоснелый,
Во тьме, в пыли, в презренья поседелый,
Уймись, дружок! К чему журнальный шум
И пасквилей томительная тупость?
Затейник зол, с улыбкой скажет Глупость,
Невежда глуп, зевая, скажет Ум.
«Хаврониос» возникло от «хавронья», переделанного на греческий манер, что придало этому слову большее сходство с Каченовским: он по происхождению был грек.
Или к чисто внешней ассоциации можно отнести последнюю строчку эпиграммы на Каратыгину:
Все пленяет нас в Эсфири:
Упоительная речь,
Поступь важная в порфире,
Кудри черные до плеч,
Голос нежный, взор любови,
Набеленная рука,
Размалеванные брови
И широкая нога!
Но я думаю, Пушкин прекрасно понимал и весомость своих слов, и то, какую характеристику актрисе он дает такой фразой. У Пушкина не может быть случайной фраза, эпитет; не может слово Пушкина возникнуть просто по ассоциации с внешним видом: «У искренних поэтов даже, по-видимому, случайный образ имеет глубокое обоснование в личной жизни».
